Маковельский А.О. Софисты. Часть I.

СТР.30.

и Мелисс (что бытие) едино, Горгий же (что) совершенно нет никакого бытия.

2. Олимпиодор к Горгию р. 112 (см. А 10).

Подлинно Горгий написал весьма искусное сочинение: «О природе» в 84 олимпиаду (444/441).

3. Секст «Против математиков» VII 65 след.

Из той же самой группы (философов) Горгий Леонтинский предводительствовал отрядом отрицавших критерий (истины) на основании иных соображений, чем (какие были) у Протагора и его последователей. А именно, в сочинении, носящем заглавие «О несуществующем, или о природе», он устанавливает три главных положения, непосредственно следующих одно за другим. Одно (положение)-именно первое-(гласит), что ничто не существует; второе-что, если (что-либо) и существует, то оно непознаваемо для человека; третье-что, если оно и познаваемо, то все же, по крайней мере, оно непередаваемо и необъяснимо для ближнего.

(66)

О том, что ничто не существует, он рассуждает следующим образом. Ведь если (что-нибудь) существует, то оно есть или бытие, или небытие, или и бытие и небытие (то и другие вместе). Ни не существует ни бытие, как он (далее) будет доказывать, ни небытие, как он будет убеждать, ни бытие с небытием, как он будет учить. Итак, ничто не. существует.

(67)

И в самом деле, небытие не существует. Ибо если небытие существует, то оно будет вместе существовать и не существовать. Ведь поскольку оно мыслится несуществующим, оно не будет существовать. но поскольку небытие есть, оно, наоборот, будет существовать. Но совершенно бессмысленно, чтобы что-нибудь вместе существовало н не существовало. Итак, небытие не существует. И, кроме того, если небытие существует, то бытие не существует. Ибо они противоположны друг другу, и если небытию случилось быть, то бытию придется не быть. Но бытие, конечно, существует, (поэтому) небытие не будет существовать.

(68)

И однако, бытие также не существует. Ибо если бытие, существует, то оно или вечно, или возникло, или вечно и вместе возникло (и то и другое). Но оно, как мы (далее) покажем, ни вечно, ни возникло, и ни то, ни другое вместе. Следовательно, бытие не существует. Ибо если бытие вечно (ведь должно начать с этого), то оно не имеет никакого начала.

(69)

В самом деле, все возникающее имеет какое-либо начало, вечное же, существуя невозникшим, не имело начала. Не имея же начала, оно бесконечно. Если же оно бесконечно, то оно-нигде. Ибо если оно где-нибудь, то то, в чем оно есть, отлично от него н таким образом бытие, поскольку оно чем-то объемлется, не будет более бесконечным. В самом деле, объемлющее больше объемлемого, бесконечного же ничто не (может быть) больше; следовательно, бесконечное не находится нигде.

(70)

Однако, оно не содержится и в самом себе. Ибо (в этом случае) тождественным будет то, в чем (что-нибудь), и то, что в самом себе, и бытие станет двумя (сущностями): местом и телом. А именно, то, в чем (что-нибудь), есть место, а то, что в самом себе, есть тело. Не это бессмыслица (чтобы место и тело были тождественны). Итак, бытие не находится и в самом себе. Таким образом если бытие вечно, оно бесконечно; если же бесконечно, то оно-нигде; если же нигде, то не существует. Следовательно, если бытие вечно, то оно совершенно не существует.

(71)

Но и в том случае, если бытие возникло, оно не может существовать. Ведь если оно возникло, то оно возникло или из бытия

СТР.31.

или из небытия. Но из бытия оно не возникли. Ибо если бытие существует, то оно не возникло, но уже существует. И из небытия (оно также не могло возникнуть). Ибо небытие нe может ничего породить вследствие того, что то, что способно производить что-либо, необходимо должно быть причастным какому-нибудь бытию. Следовательно, бытие также и не возникло.

(72)

На тех же самых основаниях (бытие не есть) и, то и другое вместе, (т.е.) вечное и вместе возникшее. Ибо эти (предикаты) уничтожают друг друга, и если бытие вечно, то оно не возникло, и если возникло, то не вечно. Следовательно, если бытие ни вечно, ни возникло, ни то и другое вместе, то бытие существовать не может

(73)

И сверх того, если оно существует, то оно есть или единое или многое. Но, как будет (далее) доказано, оно не есть ни единое, ни многое. Следовательно, бытие не существует. Ибо если оно единое, то оно есть либо количество, либо непрерывность, либо величина, либо тело. Но чем бы из (всего) этого оно ни было, оно не есть единое. Но, будучи каким-либо количеством, оно будет делиться (на части); будучи же непрерывным, оно будет рассекаться (на отдельные части). Подобным же образом и то, что мыслится как величина, не будет неделимым. Будучи же телом, оно будет трехмерным. А именно, оно будет иметь длину, ширину и глубину. Но нелепо утверждать, что бытие не состоит из этих (вещей). Следовательно, бытие не есть единое.

(74)

Но оно не есть и многое. Ибо если оно не есть единое, то оно не есть и многое. В самом деле, множество есть соединение отдельных единиц; поэтому с уничтожением единого уничтожается вместе и многое. Отсюда очевидно, что и бытие не существует, и небытие не существует.

(75)

Легко доказать, что то и другое вместе, (т. е.) бытие с не бытием, (тоже) не существуют. Ибо если небытие существует и бытие существует, то небытие будет тождественно о бытием, поскольку это касается существования. И поэтому и первое и второе из них не существует. Действительно, что небытие не существует, это бесспорно. Но было доказано, что бытие тождественно с ним. И оно, следовательно, не будет существовать.

(76)

Но если бытие тождественно с небытием, то оба они вместе не могут существовать. Ибо если то и другое сосуществуют, то они не одно и то же; и если (и то и другое) одно и то же, то (нельзя сказать, что существуют) они оба вместе. Отсюда следует, что ничего не существует. Ибо если ни бытие не существует, ни небытие, ни оба они вместе, а помимо их ничего (нельзя) мыслить, то не существует ничего.

(77)

Но даже если бы что-нибудь и существовало, оно было бы для человека неизвестным и непознаваемым, (как это) сейчас должно быть доказано. А именно, если то, что мыслится, говорит Горгий, не есть (тем самым) существующее, то бытие не есть то, что мыслится. Это логически правильно. Ибо подобно тому, как если бы (предметы), которые мыслятся, были бы белыми, то отсюда вытекало бы, что белое есть то, что мыслится, точно так же если бывает, что то, что мыслится, не существует, то отсюда с необходимостью вытекает, что существующее не есть то, что мыслится. (78) Именно поэтому здравомысленно и логически последовательно утверждение: «Если то, что мыслится, не есть существующее, то бытие не есть то, что мыслится». Между тем то, что мыслится, (это следует заранее отметить) не есть существующее, как мы докажем.

СТР.32.

Следовательно, бытие не есть то, что мыслится. И действительно, то, что мыслимое не есть существующее, это очевидно.

(79)

Ибо если мыслимое есть существующее, то все мыслимое существует, где бы кто что ни помыслил. Это совершенно противоречит здравому смыслу. Ведь если кто-нибудь мыслит человека летающим или колесницы едущими по морю, то отнюдь (это не значит, что и на самом деле) в тот час человек летит или колесницы едут по морю. Таким образом мыслимое не есть сущее.

(80)

Сверх того, если мыслимое есть сущее, то небытие не может мыслиться. Ибо противоположным (вещам) присущи противоположные (свойства), а небытие противоположно бытию. И поэтому во всех отношениях если бытию свойственно мыслиться, то небытию будет свойственно не мыслиться. И это нелепость. Ведь Сцилла и Химера и многие из несуществующих (вещей) мыслятся. Следовательно, бытие не есть то, что мыслится.

(81)

И подобно тому как те (вещи), которые видятся, называются видимыми вследствие того, что их видят, и то, что слышится, называется слышимым, потому что его слышат, и мы не отбрасываем видимое за то, что оно не слышится, и не пренебрегаем слышимым за то, что оно не видится (ибо о каждом из них должно судить по его собственному ощущению, а не по чужому), точно также и мыслимое будет существовать и в том случае, если оно не видится зрением и не слышится слухом, потому что его надо брать с точки зрения его собственного критерия.

(82)

Итак, если кто-нибудь мыслит, что колесницы едут по морю и не видит их, то он, (все же) должен верить, что существуют колесницы, едущие по морю. А это нелепость. Следовательно бытие не есть то, что мыслится и понимается.

(83)

Но даже если бы оно понималось, его нельзя было бы пере дать другому. Ибо если существующие (вещи), которые представляют собой внешние субстраты, видимы, слышимы и вообще ощущаемы, (причем) из них видимые (вещи) схватываются зрением, слышимые слухом и не наоборот, то каким образом эти (вещи) могут сообщать ся другому?

(84)

Ведь то, посредством чего мы сообщаем, есть слово, слово же не есть субстрат и бытие. Следовательно, мы сообщаем ближним не то, что существует, но слово, которое отлично от субстратов. Итак, подобно тому, как видимое не может стать слышимым и, наоборот, точно также обстоит дело и с нашим словом, так как бытие лежит вне нас.

(85)

Не будучи же сущим, слово (в своем значении) не может быть, показано другому. И в самом деле, говорит он, слово (его смысл) об разуется от доходящих к нам внешних вещей, т. е. от ощущаемых (вещей). Ибо от попадания (в наш орган вкуса) вкусового вещества возникает у нас слово, произносимое для обозначения этого качества, а от знакомства с цветом-слово для обозначения цвета. Если же это так, что слово не представляет (не отражает) внешнюю вещь, то внешняя вещь открывает (смысл обозначающего его слова).

(86)

И в самом деле, нельзя говорить, что как видимые и слышимые (вещи) суть субстраты, так и слово, так что из его субстрата и бытия могут быть открываемы субстрат и бытие (обозначаемой им вещи). Ибо даже если слово и есть субстрат, но (и тогда) оно отличается от субстратов прочих и (в частности) весьма сильно отличаются видимые тела от слов. Ведь посредством иного органа познается видимое, и

СТР.33.

посредством другого-слово. Следовательно, слово не открывает многих субстратов, подобно тому как и те не раскрывают природы друг друга.

(87)

Итак, на основании таких апорий (неразрешимых трудностей) у Горгия уничтожается критерий истины, поскольку это зависит от разрешения этих самых апорий. А именно, так как по природе своей ничто не существует, не может познаваться, и не может быть передаваемо другому, то не может быть никакого критерия (истины).

Подобное же извлечение из Горгия находится в сочинении псевдо-Аристотеля: «О Мелиссе, Ксенофане и Горгии» 5.6.979 .а 11-980 в 21. Сам Аристотель написал монографию «Против Горгия» одна книга (Диоген V 25).

4. Платон «Менон» 76 А след.

(Менон и Сократ)-Ты назойлив, Менон. Старому человеку ты предлагаешь отвечать на вопросы, а сам не хочешь припомнить и сказать, что говорил когда-то Горгий о том, что такое добродетель...

Итак, хочешь я отвечу тебе по Горгию, чтобы тебе легче всего было бы уловить смысл?-Хочу. Почему же нет?

Итак, не говорите ли вы (Менон и Горгий) о каких-то истечениях от существующих (вещей), следуя Эмпедоклу?-Точно так.-И о порах, в которые и через которые истечения проходят?-Именно так. И что из истечений одни соответствуют некоторым порам, другие же меньше или больше их?-Так. И зрением ты что-то называешь?-Да.-Ну так из этого «уразумей, что я тебе говорю», как сказал Пиндар. «Цвет

есть истечение от тел, соответствующее зрению и им воспринимаемое».- По моему мнению Сократ, это-наилучший ответ.-Может быть (ответ так понравился тебе) оттого, что он соответствует привычному тебе образу мыслей. И, кроме того, как я думаю, ты надеешься, что сможешь из него вывести, что такое голос, что такое обоняние и многое другое из подобных (вещей).-Без сомнения.-А ведь это, Менон, ответ трагический. Ср. Гален «Об элементах по Гиппократу». д. Дело в том, что все сочинения древних носят заглавие «О природе»; таковы сочинения Мелисса, Парменида, Эмпедокла, Алкмеона, Горгия, Продика и всех остальных.

5. Теофраст «Об огне». 73 р 20.

Что они возжигают свет от солнца отражением (лучей его) от гладких (поверхностей) причем присоединяют к этому трут, а от огня не зажигают, причиной (этого является) то, что (свет солнца) состоит из таких частиц, а также то, что беспрерывно (текущий свет) бывает более отражаемым, а тот (свет) не может (отражаться) вследствие несходства. Таким образом первый вследствие скопления (своих частиц) к тонкости (их) проникает в трут и может зажигать его, а второй, не обладая ни тем ни другим (свойством), не может (делать этого). Воспламенение же происходит от прозрачного камня, меди и серебра, обработанных определенным образом, а не вследствие того (это бывает), что огонь уходит через поры, как говорит Горгий [Данный фрагмент Горгия у В. Нестле дается в следующем виде: «Посредством солнечных лучей через преломление в зеркале можно зажечь свет, так как огонь насквозь проходит через его поры»] и как думают также некоторые другие.

СТР.34

Надгробное слово Ср. А 1 и В 27.

5а. Афанасий Александрийский, 142.

Третье-же ораторское искусство вызывающее (своими) шутками рукоплескание молодежи и допускающее бесстыдную лесть. Этим искусством занимались Трасимах и Горгий со своими последователями, (развивая свою деятельность) в обработке слога и в построении ошибочных доказательств. Они сильно злоупотребляли парисосом и не умели применять эту (реторическую) фигуру, где следует. В рассуждении же и в способе выражения и многие другие (из них) были (поверхностными) и в особенности сам Горгий бы в высшей степени легкомысленным. Так, он в своем «Надгробном слове», не будучи в состоянии по требованию стиля сказать (просто): «коршуны» употребил выражение: «живые могилы». В рассуждении же он сбивается с надлежащего пути, как свидетельствует и Исократ, который говорит следующим образом (далее следует фрагмент В I). (Лонгин) «О возвышенном» 3,2. Так осмеиваются выражения Горгия Леонтинского, пишущего: «Ксеркс, Зевс персов» и «Коршуны, одушевленные могилы».

5в. Филострат «Жизнь софистов» I, 9, 5 (А 1).

«Триумфы над варварами заслуживают хвалебных песен, триумфы над греками-плачевных песен.»

6. Плануд к Гермогену V 548.

Пресвитер Дионисий (старший) во второй книге: «О характерах» говорит о Горгии следующее: «Итак, я не нашел его судебных речей, попались же мне немногие его политические речи и некоторые (его сочинения) по (ораторскому) искусству, а также более многочисленные торжественные речи. Что же касается формы изложения его речей, то характер их следующий (приводим отрывок, в котором он прославляет отличившихся в сражениях афинян): «В самом деле каких качеств, которые должны быть присущи мужам, у этих мужей не было, и какие качества, которых не должно быть, у них были? Да смогу я, сказать то, что желаю, да смогу желать то, что должно, скрывшись от божьего гнева и избегнув человеческой зависти! А именно, они обладали божественной доблестью, человеческой же у них была их смертность, Часто они предпочитали мягкую справедливость жесткому праву, часто также правоту сущности дел (ставили выше) буквы закона, признавая, что самый божественный и самый всеобщий закон заключается в том, чтобы то, что. должно в должное время говорить и (когда должно) молчать, (то, что должно, в должное время) делать и (когда должно) не делать. Более всего из того, что нужно, они упражнялись в двух (вещах): в умственной силе и в телесной силе, первую (приобретая) путем участия в совете, вторую же вырабатывая (в себе), выступая на помощь тем, кто несправедливо терпит несчастие, и карая тех, кто незаслуженно пользуется счастием, будучи непреклонны в отношении того, что касается (общего) блага, ревниво оберегая добрые нравы, рассудительностью ума одерживая неразумие телесной силы, надменные в отношении к надменным, скромные в отношении к скромным, бесстрашные в отношении к бесстрашным, страшные в страшных (боях).

В качестве свидетельств (всего) этого, они воздвигли памятники побед над врагами, (служащие) богатыми дарами для Зевса и знаками памяти для самих себя. Не были чужды им ни врожденный воинственный пыл, ни справедливая любовь, ни вооруженная борьба, ни мир, являющийся другом всего прекрасного и хорошего.

СТР.35.

Они относились к богам с благоговением в силу своей праведности, были почтительны в отношении к родителям вследствие уважения (к ним), были справедливы по отношению к своим согражданам в силу (присущего им) чувства равенства, были преданы своим друзьям вследствие своей верности. Поэтому хотя они и умерли, любовь к ним не умерла, но бессмертно живет в смертных телах (любовь) к ним, (более) не живущим.

Олимпийская речь

[По мнению Виламовица, она была сказана в 408 г.]. Ср. А 1 7. Аристотель «Реторика» III 14. 1414 в 29. Предисловия эпидейкти-ческих речей состоят из похвалы или порицания, как, например, у Горгия в его «Олимпийской речи»: «Достойные быть почитаемыми народной массой, о мужи эллины», А именно, (здесь) он восхваляет тех, кто установил народные празднества.

S. Климент Стром. I. 51.

Состязание требует от нас, по мнению Горгия Леонтинского, двух добродетелей: смелости и мудрости. Дело смелости-переносить опасность, дело же мудрости-знать, (какой сделать) шаг. В самом деле слово глашатая на Олимпийских играх приглашает (выступить каждого) желающего, но увенчивает наградой (только) сильного.

8а.

Плутарх «Наставления о супружеской жизни» 43 р. 144. В. С. Когда оратор Горгий произнес перед эллинами н Олимпии речь об единомыслии, (выступил) Мелантий... Он, сказал Мелантий, учит нас единомыслию, между тем как у себя дома он не научил жить в согласии самого себя, свою жену и служанку, хотя их (всего только) три человека. Дело в том, что кажется, была у Горгия любовь к служанке и жена ревновала.

«Пифийская речь»

9. Филострат 1 9,4 см. выше А 1 «Хвалебная речь к элейцам».

10. Аристотель «Реторика» III 14 1416 а 1.

А именно такова «Хвалебная речь к элейцам» Горгия. Здесь он без всяких предварительных подходов и вступлений прямо начинает: «Элея, счастливый город».

«Похвала Елене» Горгия

11 [Речь Горгия, приводимая здесь (В 11) точно так же, как и следующая речь его (В 11а), дошла до нас в искаженной и полной пробелов передаче, причем пострадал и диалект (ионизмы Горгия местами изменены). Время написания «Елены«414 г.].

Украшение городу-храбрость его, мужей, телу же красота, душе мудрость, делу добродетель, слову истина. Противоположность же (всему) этому беспорядочность. И мужа и жену, и слово и дело, и город и занятие, если они достойны похвалы, следует чтить похвалою, недостойных же (должно) порицать. Ибо в одинаковой мере ошибочно и неразумно как порицать заслуживающее похвалы, так и хвалить достойное порицания.

(2)

Дело одного и того же мужа-и сказать правильно то, что должно, и опровергнуть (то, что говорится неправильно). (Итак, должно опровергнуть тех), которые порицают Елену, женщину относительно которой у всех поэтов было согласие и единодушное мнение. (Таково же было) убеждение (всех), слышавших (ее историю), к (такое) значение (приобрело) ее имя, которое стало (символом, служащим) памятью о несчастиях [Имя Етсна стала обозначать Троянскую войну]. Я же хочу, приведя в своей речи

СТР.36

некоторые мысли, оправдать (Елену), пользующуюся дурной славой, от (возводимого на нее) обвинения, доказать, что порицающие (ее) лгут; выявив истину, я хочу заставить невежество замолчать.

(3)

Итак, что по своей природе и происхождению жена, о которой' идет эта речь, знатнее знатнейших мужей и жен, это вполне очевидно для весьма многих. А именно, очевидно, что (она родилась) от матери Леды, от отца же (либо от одного), бывшего богом, (либо от другого), называвшегося смертным, от Тиндерея и Зевса, из которых один признавался (ее отцом) вследствие того, что (действительно) был таковым, другой же благодаря молве ошибочно считался (ее отцом), и был один из них самым лучшим из мужей, другой же-царем над всеми

(4)

Происходя от таковых (родителей), она имела богоравную красоту и, обладая такой (красотой), она не скрывала ее. (И естественно), она у весьма многих возбудила сильную любовную страсть (к себе). Одним (своим) телом она собрала (вокруг себя) множество мужей, гордившихся своими преимуществами, из коих одни имели большие богатства, другие же-славу древнего благородного (происхождения), третьи-телесную силу и ловкость, четвертые-способность врожденной мудрости. И все они от соперничества в любви дошли до неукротимого соревнования.

(5)

Кто (из них) и почему и каким образом удовлетворил свою любовную страсть, овладев Еленою, этого я не стану рассказывать. Ибо говорить знающим то, что они знают, правда, (значит) находить себе слушателей, которых не приходится убеждать, но удовольствия (это им) не доставляет. Сейчас я не стану останавливаться в своей речи на том, что происходило в то время, приступлю же к началу предстоящей речи и покажу причины, в силу которых становится понятным отплытие Елены в Трою.

(6)

Елена сделала то, что она сделала, либо по воле судьбы, по решению богов и в силу роковой необходимости, либо (она сделала это), будучи насильственно похищена, либо соблазненная речами, или плененная любовью. Итак, если (она сделала это) вследствие первой причины, то вина падает на виновника (божество). Ибо человеческими мероприятиями нельзя помешать желанию бога. Ведь таков закон природы, что более сильное не может быть удержано более слабым, но более слабое подчиняется более сильному и им управляется, и более сильное руководит, более же слабое следует за ним. Бог же могущественнее человека и силой и мудростью и (всем) прочим. Итак, если причину должно отнести на счет судьбы и бога, то с Елены следует снять бесславие.

(7)

Если же насильственно она была похищена, противозаконно изнасилована и несправедливо обесчещена, то ясно, что неправое дело совершил тот, кто похитил ее, так как он ее обесчестил, она же, похищенная, поскольку она была обесчещена, потерпела несчастие. Итак, варвар, совершивший варварский и по разуму и по закону и по делу поступок, заслуживает по разуму осуждения, по закону бесчестия, по делу же наказания. Изнасилованная же и лишенная родины и друзей (женщина) разве по справедливости не должна вызывать к себе скорее жалость, чем стать жертвой злословия? Ибо тот совершил ужасное (преступление), она же претерпела (бедствие). Следовательно справедливо ее пожалеть, а его возненавидеть.

(8)

Если же (причиной поступка Елены было) слово, убедившее и соблазнившее душу ее, то и в этом случае ей не трудно защищаться и оправдаться от обвинения следующим образом. Слово есть великий властелин, который, обладая весьма малым и совершенно незаметным

СТР.37

телом, совершает чудеснейшие дела. Ибо оно может и страх изгнать, и печаль уничтожить, и радость вселить, и сострадание пробудить. Каким же образом это происходит, я покажу (далее).

(9)

Следует это показать слушателям и при помощи воображения. Я считаю и называю всю поэзию в целом речью, обладающей размером. Теми, кто слушает ее, овладевают то трепет ужаса, то слезы сострадания, то печаль тоски, и по поводу счастия и несчастия чужих дел и тел душа через посредство речей испытывает некоторое собственное чувствование. Ну (теперь) перейду от одного к другому слову.

(10)

Боговдохновенные песни через посредство (заключающихся в них) слов. приводят (людей) в (состояние) удовольствия и уничтожают печаль. Связанная же с воображением души сила песни очаровала, убедила и изменила ее своим волшебством. Изобретены же два искусства волшебства и магии, которые (оба) суть заблуждения души и обманы воображения.

(11)

Сколь многие сколь многих о сколь многом и (в, прошлом) убелили и (ныне) убеждают, сочиняя ложную речь. .Ибо если бы все обо всем (все знали, а именно) имели память о прошедшем, понятие о на-, стоящем и предвидение будущего, то речь не была бы так подобной (той речи, какая бывает у тех), кто ныне не в состоянии ни понимать прошедшее, ни ориентироваться в настоящем, ни предсказывать буду шее. Таким образом весьма многие о весьма многом доставляют душе мнение, которое является (для нее) подателем совета (т. е. руководством к действию). Будучи обманчивым и шатким, мнение доставляет тем, кто им пользуется, обманчивые и шаткие успехи.

(12)

Тут текст дошел до нас в безнадежно испорченном виде. Бласс восстанавливает это место следующим образом: «Итак, что мешает признать, что и Елена пришла против своей воли, все равно, как если бы она была похищена силой. Ведь, хотя поступок по убеждению по своему названию противоположен необходимости, но силу имеет ту же самую». (Патон) предлагает читать: «Итак, какая причина мешает признать, что и Елена, слушая боговдохновенные речи, была как бы похищена силою военных песен. Ибо внушение влияло, своего же ума еще не было». Еще неудачнее восстанавливает это место Краузе. Приблизительный смысл этого места по Г. Дильсу: «Итак, какая причина мешает признать, что и Елена пришла под влиянием речей как бы не по своей воле, как если бы она была силою похищена насильниками. Ибо можно видеть, как побеждает дело убеждения, которое, хотя не имеет внешнего вида необходимости, но силу имеет ту же самую, что и необходимость»]. Ибо слово, убедившее душу, принудило ту, которую оно убедило, и повиноваться сказанному и согласиться с тем, что делалось. Итак, убедивший, как принудивший, несет на себе вину (за содеянное), убежденная же, как принужденная словом, без всякого основания пользуется дурною славою.

(13)

А что сила убеждения, которая присуща слову, и душу формирует, как хочет, это должно узнать, во-первых, из учений метеорологов [Астрономия и метеорология представляли у древних одно целое и вначале составляли часть философии], которое, противопоставляя мнение мнению, удаляя одно мнение и вселяя другое, достигли того, что невероятные и неизвестные вещи являются очам воображения. Во-вторых же, (этому можно научиться) из словесных состязаний в народных собраниях, в которых (бывает, что) одна речь, искусно составленная, но не соответствующая истине, (более всего) нравится народной массе и убеждает ее. В-третьих же, быстрота ума, с легкостью меняющая веру в (то или иное) мнение.

(14)

То же самое значение имеет сила слова в отношении к настроению души, какое сила лекарства относительно природы тел. Ибо подобно тому. как из лекарств одни изгоняют из тела одни соки, дру-

СТР.38

гие другое, и одни из них устраняют болезнь, а другие прекращают жизнь, точно так же и из речей одни печалят, другие радуют, третьи устрашают, четвертые ободряют, некоторые же отравляют и околдовывают душу, склоняя ее к чему-нибудь дурному.

(15)

Что она не совершила вины, но потерпела несчастие в том случае, если она была убеждена словом, (это нами уже) доказано. Четвертую же (возможную) причину я рассмотрю в четвертом доказательстве. А именно, если эрос был тот, кто сделал все это, то она без труда оправдается от обвинения в (приписываемом ей) поступке. Ведь то, что мы видим, имеет не ту природу, какую мы желаем, (чтобы оно имело), но такую, какую кому выпало на долю иметь. Через посредство зрения душа оформляется и в своих устремлениях.

(16)

В самом деле, тотчас после того, как неприятели выставят для враждебных действий вражеский строй из меди и железа [Текст в этом месте испорчен. Перевод дается по общему смыслу контекста], (бывает, что) самый вид этого устрашает душу, так что часто обращаются в бегство от предстоящей опасности, как будто от настоящей, будучи потрясены (одним видом того, что грозит). Таким образом сильная привычка установленного закона уничтожается страхом, который (порождается) зрением, и благодаря последнему перестают обращать внимание и на то, что признается законом прекрасным поступком, и на благо, получаемое через победу.

(17)

Некоторые, увидев страшную опасность отказываются от своего настоящего намерения, имеющегося у них в настоящее время. Таким образом, страх погасил и изгнал у них рассудок. Многие же (от страха) впадают в напрасные труды, ужасные болезни и неисцелимое сумасшествие. Так зрение запечатлевает образы видимых вещей в рассудке. Причем (должно отметить), что многое страшное пропускается (нами) незамеченным, а то, что остается (что фиксируется вниманием) походит на то, о чем говорилось.

(18)

Опять же живописцы услаждают наше зрение, мастерски составляя из многих цветов и тел одно тело и одну форму. Работа скульпторов. состоящая в изготовлении статуй, доставляет глазам приятное зрелище.

Таким образом одни вещи по природе своей печалят (наше) зрение, другие же вызывают, (к себе) любовь. Многие же у многих вызывает любовь к многим вещам и телам и желание обладать ими.

(19)

Итак, если взор Елены, наслаждавшийся телом Александра, передал душе ее желание и ревность Эроса, то что в этом удивительного? Если Эрос, будучи богом, имеет божественную силу богов, то разве более слабое существо в состоянии отогнать и отразить его от себя? Если же любовь есть человеческий недуг .и заблуждение души, то не должно ее порицать как вину, но следует считать ее несчастием. Ибо когда она является, то является по прихоти случая, а не по решению ума, и по принуждению Эроса, а не по заранее намеченному плану искусства.

(20)

Итак, разве можно считать справедливым порицание Елены, которая сделала то, что она сделала, либо потому, что влюбилась. либо потому, что была убеждена словом, либо будучи похищена насильственно, либо в силу божественной необходимости (и таким образом не оказывается ли она) совершенно чистой от вины?

(21)

Я снял своей речью позор с женщины, я оставался верным закону, который я установил в начале речи, я постарался уничтожить несправедливость позора и невежественное мнение (о ней), моим же-

СТР.39

ланием было написать похвальное слово Елене, для меня же это было .легким развлечением.

Его же «Защита Паламедa» [ Эта речь Горгия написана до 411 г. Она написана стилем несколько иным, чем «Похвала Елене»]. 11а. Обвинение и защита состязаются не о смерти. Ибо природа явно осудила на смерть всех смертных в самый день их рождения. А вот относительно бесчестия и чести есть основание опасаться, надлежит ли мне, получив справедливую защиту, справедливо избежать (смерти) или же умереть насильственной смертью с величайшим позором и с (пятном) постыднейшей вины.

(2)

Из этих двух (возможностей) одна всецело находится в зашей власти, другая же в моей, (а именно) справедливость-в моей, насилие же-в вашей.

Ибо убить меня вы легко сможете, если захотите. В самом деле,, в вашей власти находятся и те (средства), ни одним (Из которых я не владею.

(3)

Итак, если (мой) обвинитель Одиссей или достоверно зная, что я (изменнически) продал Элладу или по каким-либо основаниям предполагая, что это так, обвинял бы (меня) вследствие любви к Элладе, то он был бы наилучшим мужем. Ибо разве не так, если он спасает отечество, родителей, всю Грецию и еще, сверх того, наказывает виновного? Но если вследствие зависти или интриги или коварства он сплел это обвинение, то, подобно тому, как в первом случае он был бы самым лучшим мужем, так в этом случае он был бы самым худшим мужем.

(4)

Говоря об этом, с чего я начну? Что скажу раньше всего? К. какой защите обращусь? Ведь ужасное обвинение внушает явный страх, от страха же необходимо происходит замешательство в речи, если только я не научусь чему-нибудь от самой истины и от необходимости данного момента, имея в лице их учителей более грозных, нежели изобретательных.

(5)

Я достоверно знаю, что меня обвиняет обвинитель, не знающий достоверно (того, в чем он обвиняет). Ибо я точно знаю о себе, что ничего такого я не сделал. И я не представляю, каким образом кто-нибудь мог бы знать о существовании того, чего никогда не было. Если же думающий, что это так обстоит, предъявил обвинение, то я докажу вам, что он говорит ложь, двумя способами. Ибо ни пожелавший не мог бы, ни могущий не пожелал бы предпринять такие дела.

(6)

Против этого обвинения я выступлю прежде всего (с доказательством), что я не в состоянии был это сделать. Ибо необходимо было, во-первых, какое-нибудь начало измены, началом же должно было бы быть слово. В самом деле, прежде чем должны совершаться дела, непременно их должны предварять олова. А каким образом могли бы быть слова, если не было какой-нибудь беседы? А каким образом могла бы произойти беседа, если бы ни он ко мне не пришел, ни я к нему, ни он ко мне не послал бы вестника, ни: от меня к нему не пришел вестник? Ведь и письменная весть не приходит (сама собой) без приносящего (ее лица).

(7)

Но, разумеется, это может совершиться (только) через посредство слова. Итак, я вступаю в беседу и он вступает в беседу, он со мной и я с ним (беседуем) каким-то образом. Кто с кем? Эллин с

В. ФРАГМЕНТЫ

«О несуществующем» или «О природе» Горгия

I. Исократ 10,3.